Послесловие к концерту оркестра русских народных инструментов в Атланте
Тут без помощи Льва Николаевича Толстого не обойтись. Ныряю, как в омут, в его роман «Война и мир» и выныриваю в том самом месте, когда Наташа Ростова оказалась однажды в гостях у своего дядюшки.
«Из коридора стали слышны звуки балалайки, на которой играл, очевидно, какой-нибудь мастер этого дела.
- Это у меня мой Митька-кучер. Я ему купил хорошую балалайку, люблю, - сказал дядюшка.
- Прелесть что такое! Ещё, пожалуйста, ещё, - сказала Наташа, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять задребезжал «Барыню» с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову набок с чуть заметной улыбкой... Хотелось ещё и ещё слушать эту музыку».
А теперь перенесёмся из России тех еще времен в Америку наших дней.
Дворец искусства и культуры в Розвилле. Просторный зал. На сцене... Тут я должен набрать в лёгкие побольше воздуха, принять соответствующую позу и только после этого громогласно объявить: на сцене американский оркестр русских народных инструментов! Каково? Звучит?
Генеральная репетиция перед концертом. Я удобно пристраиваюсь в одном из кресел зала, поближе к выходу, на случай, ежели чего, чтобы незаметно улизнуть через ближайшую дверь.
И вот оркестр заиграл.
Часто ли вам, уважаемые читатели, приходилось слышать, сидя где-нибудь на берегу моря или океана, шум набегающих волн? Прилив, отлив. Ничего так не успокаивает, между прочим, как эти то накатывающие, то ускользающие звуки морской стихии. И я неожиданно ощутил себя сидящим не в концертном зале, а где-то на далёком берегу, где, как поётся в песне, «раскинулось море широко». А ещё мне показалось, что и программа концерта построена по принципу морской стихии – прилив, отлив. То вдруг одинокий голос домры трепетно начинает выбрировать, донося до слуха щемящую мелодию песни «Выхожу один я на дорогу», то вдруг пространство оглашает коллективное и мощное «Во ку, во кузнице», то вдруг весёлая пляска овладевает вашим вниманием, увлекая своими ритмами.
И прилип я к своему креслу, забыв, разумеется, про ближайшую дверь, и про то, что собирался улизнуть как можно пораньше.
- Вот в этом колене не то делает, - вдруг с энергетическим жестом сказал дядюшка, прислушиваясь к игре Митьки-кучера. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать.
- А вы разве умеете? – спросила Наташа. Дядюшка, не отвечая, улыбнулся... Ни на кого не глядя, сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле.
Чуть-чуть что-то смеялось в его лице, с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся темп и в местах переборов отрывалось что-то.
- Прелесть, прелесть, дядюшка! Ещё, ещё! – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его.
... Я вслушивался в каждую новую мелодию, исполняемую оркестром и не переставал удивляться тому, как эти люди, далёкие от России и от всего русского, как эти люди смогли проникнуться столь неподдельной любовью и к русским обычаям, и к русской культуре, и к русской народной музыке. Что побуждает их с таким неподражаемым трепетом исполнять каждую русскую песню?
И ещё мне подумалось в момент, когда репетиция оркестра подходила к концу, (ну, это уж совсем фантастика!) что бы сказала Наташа Ростова, окажись она рядышком со мной в этом прекрасном концертном зале в Розвилле.
- Прелесть, прелесть, господа! Ещё, ещё! – не уставала бы восклицать юная толстовская героиня. А потом, под завершение финального концертного номера - кто знает ?– может быть, взбежала бы на сцену да и обняла бы уже не своего, а другого дядюшку, незнакомого, американского и поцеловала бы его в порыве благодарности за то, что на балалайке и на всех других струнных инструментах прекрасно играет, за то, что оркестр такой удивительный создал на радость себе и людям. За прекрасный танцевальный коллектив. Да мало ли за что?..
А теперь небольшая справка.
Дядюшку этого зовут Дэвид Купер.
«Американец с русской душой», как сказала о нём его жена Жанна.
Бессменный руководитель коллектива в течении 22 лет. Не только талантливый организатор, но и одарённый музыкант-исполнитель.
С детства интересовался русской культурой. Закончил Чикагское музыкальное училище. Затем был направлен в Киев на стaжаровку в музыкальное училище имени Глиэра. В училище он научился играть на балалайке и домре. До этого уже играл на всех других струнных инструментах. В течение года брал уроки русского языка, одновременно осваивая искусство игры на балалайке, на домре, на жалейках, на сопилках, на всевозможных дудочках, гуслях. Вернулся в Америку с одной, но пламенной страстью – создать оркестр русских народных инструментов. И вот 22 года тому назад в жизни Дэвида Купера произошло событие, которое определило всю его дальнейшую жизнь – первый концерт оркестра русских народных инструментов. В его составе было тогда 11 человек. Сейчас в оркестре 35 музыкантов, из них только пятеро русских.
«... В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
- Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
- Да, - сказал Николай. – Тебе не холодно?
- Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо...»
...И мне тоже, - говорю я теперь вослед Наташе Ростовой, покидая концертный зал.
По дороге домой, после репетиции оркестра, начал вдруг непроизвольно напевать про себя давно позабытую, в моменты далёких застолий петую русскую народную песню «Во ку, во кузнице»... И привязалась она ко мне в тот субботний день не на час и не на два. И знаете, я и не старался отогнать её. Вдвоём ведь оно веселее.
Как тут не вспомнить Пушкина:
Что-то слышится родное
В долгих песнях ямщика:
То разгулье удалое,
То сердечная тоска.
Лев Рахлис, Атланта
