*** Однажды, перечитывая Пушкина, неожиданно споткнулся о такую, казалось бы, незаметную фразу: «Вошел старик лет пятидесяти».
Не скрою: поначалу подумалось – опечатка. А потом, по мере дальнейшего чтения, понял – нет, это не опечатка.
Наше представление о возрасте с возрастом постепенно меняется и, помимо всего прочего, зависит зачастую от многих других обстоятельств - от настроения, от погоды да мало ли еще от чего.
Года четыре тому назад в одной из своих статей я, кажется, перещеголял самого Пушкина, написав: «Вошла молодая женщина... семидесяти трех лет».
Да-да, именно так и написал, ни на иоту не погрешив против истины: молодая женщина семидесяти трех лет.
А тут вот совсем недавно случилось в моей жизни событие, еще более изменившее мое прежнее представление о старости: вошел человек, о котором я мог бы без особого преувеличения сказать – «молодой», несмотря на его чрезвычайно почтенный возраст.
Вошел молодой человек... восьмидесяти шести лет.
Да-да, я не оговорился. Именно так – 86.
- Ну, это уж слишком, - скажете вы.
- Как знать? – отвечу я.
Мы познакомились.
Георгий Кириллович Сосенко. Человек-легенда. Живая история.
Я слушал его, как, бывает, дети слушают на сон грядущий сказки – затаив дыхание.
Послушайте и вы воспоминания этого удивительного человека, парижанина из Одессы, проживающего в Атланте.

Хочу в Испанию

1936 год. Париж. По всему городу были организованы пункты по записи добровольцев, желающих принять участие в революционном движении в Испании против режима Франко.
Пошел я в пункт записи к эсэрам:
- Сколько тебе лет?
- 16.
- Маловато. На фронте плакать будешь.
Пошел к социалистам:
- Сколько тебе лет?
- 16.
- Сопляков не берем.
Пошел к коммунистам. То же самое – отказ.
Кто-то мне посоветовал обратиться к анархистам.
Пошел к анархистам.
Один толстый с розовым носом:
- Ты что хочешь?
- Хочу воевать в Испании.
- Приходи на следующей неделе. Там целый караван поедет.
Родители мои - в панике:
- Ни за что! Никогда!
Что оставалось делать?
Удрал из дома.
Так я оказался в Испании в интернациональной бригаде вместе с анархистами.

Прощайте, родные,
Прощайте, друзья!..
Гренада, Гренада,
Гренада моя!

Да, были люди...

- А через год, - вспоминает Георгий Кириллович, - отец настоял все же на моем возвращении домой, в Париж.
У отца имелся довольно большой ресторан в латинском квартале города. Купил он его в свое время у Азнавуряна, сын которого Шарль Азнавур, укоротивший свое имя, стал впоследствии знаменитым французским певцом.
Кто посещал ресторан?
Приходили русские дворяне, полковники. Все, кто работал у нас, тоже, в основном, были русскими. Большинство – бывшие офицеры.
Захаживал и великий князь Николай Николаевич, дядя царя.
Однажды, когда мой папа обратился к нему со словами: «Ваше благородие!», - великий князь жестом руки остановил его: «Полноте, Кирилл Андреевич, разве вам не известно, что князь давно упал в грязь. Зовите меня просто – Николай Николаевич».
Кто только к нам не заглядывал?
Заходили писатели - Илья Эренбург, Борис Пастернак, Исаак Бабель, Константин Федин, - всех уже и не припомню.
Часто встречались с Керенским. Он приходил к нам домой. И они с отцом подолгу беседовали. Я хорошо его помню, потому что тогда мне уже было 13 лет. Высокий такой, в пенсне. Они с папой выпьют, бывало, винца или пива и засиживались до часу ночи...
М-да, были люди!..

Мои странствия

- Отец предвидел, - продолжает рассказывать Георгий Кириллович, - что война с Германией неизбежна, и, не желая рисковать моей жизнью, он принимает решение – переселиться в Аргентину.
Война, вопреки предсказаниям многих, затянулась. И в 1942 году я решил записаться в Буэнос-Айресе добровольцем во французские свободные войска, принадлежащие 8-й английской армии. И меня отправили в Египет, где мы дрались против немцев.
В одном из боев, когда я уже находился в Ливии, мой танк был подожжен снарядом, и я сильно обгорел. Шрамы на теле сохранились еще до сих пор.
В 1944 году 7 французских дивизий были отправлены на территорию Италии в распоряжение 5-й американской армии.
Потом в конце 44 года я был ранен еще раз.
После войны получил право выбора: или поселиться во Франции, или в Аргентине, или в Германии, где располагались оккупационные войска. Но у меня такая выработалась ненависть к фашистам, что я до сих пор избегаю поездок туда, хотя очень много разъезжаю по разным странам мира.
Особенно не раздумывая, решил вернуться в Аргентину, к своим родным. Это был период диктатуры Перрона.
Я начал работать во французской компании «Мишелин», шины которой известны во всем мире.
Затем переехал в Бразилию. У меня было свое бюро. Пять дней я повсюду разъезжал, не потому что любитель странствий, а потому что работа требовала от меня – не сидеть на месте.

Искатель бриллиантов

- Вообще-то по натуре я, - признается Георгий Кириллович, - авантюрист. Недавно один из испанских университетов издал мою книгу, которая так и называется – «Авантюрист-идеалист».
Как только предоставляется возможность каких-либо авантюристических приключений, я всегда доброволец.
Мой отец учил меня, что жить надо сегодняшним днем, который назавтра станет вчерашним, и ты тогда уже ничего не сможешь поменять в нем.
Сегодня – это твое, говорил мой отец, поэтому делай, что хочешь.
Вот почему я люблю жить сегодняшним днем.
Теперь о бриллиантах. Когда один коммерсант в Бразилии организовал экспедицию за бриллиантами, я с радостью присоединился.
Нас, авантюристов, собралось 150 человек. Забрели далеко. До ближайшего города было 400 километров.
Бразильцы, надо вам сказать, очень щепетильные люди. Обидчивые. Что-нибудь не так скажешь, могут убить тебя.
Чтобы вы могли представить, насколько непросто складывалась жизнь нашей экспедиции, приведу только одну цифру. За 13 месяцев мы оставили на кладбище 75 человек. Убивали друг друга, зачастую по пустякам. Закончилось тем, что все деньги, которые я заработал – почти полмиллиона долларов – пустил, так сказать, по ветру. Вернулся в Аргентину почти без копейки.

30 лет в Атланте

В 1966 году по приглашению сестры переехал в Нью-Джерси.
Как раз в это время компания «Мишелин» открыла рынок в Соединенных Штатах Америки. И я был принят на работу в эту компанию.
Ездил по разным городам Америки, был в Нью-Йорке, затем в Техасе.
А 30 лет тому назад оказался в Атланте.
Живя в этом городе, я всегда принимал участие в движении по оказанию помощи нуждающимся странам.
Так, например, мы с моим напарником собрали деньги и купили 38 машин скорой помощи для жителей Никарагуа.
Да разве только это?
Много помогал еврейской организации по трудоустройству вновь прибывающих эмигрантов.
Как переводчик участвовал в Олимпийских играх 1996 года в Атланте.
Да и сейчас стараюсь не сидеть на месте.

И снова – Испания
Блиц-интервью с Георгием Кирилловичем Сосенко

- Как ваше здоровье?
- Мне 86 лет. Как говорят французы, драчуны живут дольше.
- А конкретнее?
- Конкретнее? Доктор мне разрешает выпивать в день только одну чашку кофе, а я пью шесть-семь чашек.
- И как сердце, выдерживает?
- Не знаю, может, выдерживает, может, нет.
- Чем занимаетесь в настоящее время?
- Читаю лекции в университетах – Emory, Georgia Teck и в некоторых других.
- В России бывали?
- Три раза.
- И что?
- Как сказала моя сестра, мы любили страну, которая никогда не существовала.
- Ваш родной язык?
- Мой первый язык французский, хотя родом я из Одессы, и мои предки стояли у основания этого города в 1793 году.
Свободно говорю по-испански, по-английски, по-русски. Понимаю немецкий язык, а также говорю немного по-японски, так как проработал два года в одной японской компании.
- Ваша семья?
- Жена, взрослый сын, три внука
- Немного об отце.
- Мой отец был настоящим аристократом. Дружил с Керенским. Когда свершилась Февральская революция, он был офицером Черноморского флота. Воевал вместе с Деникиным против коммунистов.
В 1925 году отец покинул страну, сначала один, а через год забрал и нас – маму, сестренку и меня, еще совсем ребенка. Мы оказались в Германии, а через какое-то время перебрались во Францию, в Париж, где потом и случилась для меня моя Испания.
- Ваши ближайшие планы?
- Через неделю собираюсь поехать в ту самую страну, где в 1936 году, будучи совсем юным, воевал за ее свободу – в Испанию, куда я приглашен на презентацию моей книги «Авантюрист-идеалист», которая совсем недавно издана одним из испанских университетов. Это большая честь для меня.

Он достает из своего довольно поношенного портфеля сигнальный экземпляр своей книги на испанском языке и показывает мне.
- Красивое издание, - говорю я ему.
- О, да, - соглашается автор. – Мне тоже так кажется.

Вместо послесловия

Поэт Альфред Кричевский посвятил Георгию Кирилловичу Сосенко стихотворение, в котором есть такие строки:

… Все это, воскресши из памяти детства,
Звучит, как преданье седой старины,
Когда б не сидящий со мной по соседству
Участник той давней забытой войны…

… Закатные годы… Не дать им промчаться –
Нам мудрый пример подает ветеран.
Спасибо, amigo! Не будем сдаваться!
Болезням и возрасту – No pasaran!

Лев Рахлис, Атланта

Назад
На главную страницу