Графиня №5
По случаю Дня рождения одного стихотворения

У всех дам – имя как имя, а у этой странное, аристократическое – Графиня №5.
Помню, первый раз обратил на неё внимание, когда нас, студентиков-первокурсников в колхоз погнали на уборку урожая. Весёлое было время, молодое.
Я и мой новоиспечённый дружок снимали угол у деревенской старухи по имени, которое я запомнил, так как мы его зарифмовали – «тётья» Авдотья. И спали мы у неё, за неимением лишней кровати, на печке, то есть, на полатях. Забирались туда, укладывались на фуфайки и на
всякие другие подстилки и перед тем, как заснуть, подолгу
переговаривались шопотом, чтобы «тётью» Авдотью не спугнуть. Анекдоты, конечно, травили, кто какие знал.
Как-то напарник мой по полатям рассказал один анекдотец, от которого мне вдруг неуютно сделалось, так как задел он, как бы это сказать... мои национальные чувства, что ли. Я вздрогнул даже от неожиданности.
- Слава, - сказал я ему шопотом, - а ты знаешь, кто я?
- Знаю, конечно, - с уверенностью ответил он.
- Если бы знал, - продолжал я, - то не стал бы рассказывать мне такие вонючие анекдоты.
- Что ты хочешь этим сказать? – допытывался Слава.
- А ничего. Просто хочу, чтобы ты знал, кто я по национальности.
- Кто? – насторожился он.
Я сказал.
- Не может быть, - всполошился Слава.
- Может, - ответил я.
- Покажь паспорт, - вдруг предложил он.
- Сейчас? – удивился я. – В темноте?
- Да, сейчас, - подтвердил он.
- Пожалуйста, - сказал я и быстро спрыгнул с полатей.
У дверей, в самом углу, нащупал рюкзак, в котором без труда в боковом кармане кончиками пальцев обнаружил свой «молоткастый серпастый советский паспорт», а заодно прихватил с собой и коробок со спичками.
- Вот, - передал я ему документ, удостоверяющий мою личность.– Смотри. Графа №5.
Чиркнул спичкой и поднёс ее, горящую, поближе к паспорту.
- Видишь? Графа №5. Гляди-гляди.
И в ореоле ночного пламени чётко высветилось калиграфически написанное чёрной тушью короткое слово из пяти букв, где особенно бросались в глаза первая, самая большая и фигуристая буква Е, и последняя – с дымком над трубой – буква Й.
Спичка быстро погасла, а слово это продолжало как бы светиться в моих глазах.
- Никогда бы не подумал, - сказал Слава не без досады в голосе и, улёгшись на спину, виновато добавил: - Я не хотел...- оборвал фразу и замолчал.
Потом, спустя какое-то время, мы с ним подружились, и все пять лет институтской жизни были, что называется, не разлей-вода.

Птичка Божья

Ах, какая это удивительная дама – Графиня №5! Любит и себя показать и на людей посмотреть. А по части национального вопроса – непререкаемый авторитет.
Примерно, через месяц, после моего возвращения из колхоза, она напомнила о себе снова.
Случилось это в помещении институтской библиотеки, куда я пришёл, чтобы записаться и получить необходимые учебники.
Нас, первокурсников, выстроилась довольно большая очередь.
Библиотекарша, производившая запись, выглядела несколько
старомодно, в очках с утолщёнными стёклами, а волосы, аккуратно
уложенные на затылке, смотрелись как гнездышко. Я тут же придумал для неё прозвище –птичка Божья.
- ФИО, - прощебетала птичка, когда я приблизился к её гнёздышку.
- Что? – не понял я.
- Фамилия, имя, отчество, - расшифровала она.
Я назвал.
- Национальность?- последовал новый вопрос.
- Та самая, - сказал я тихо.
- Национальность? – взвилась птичка, поправляя гнездышко на затылке.
Я решил продолжить игру.
- Та самая.
Служительница библиотеки приподнялась со стула и, глядя на меня поверх очков с утолщёнными стёклами, членораздельно и громко, чтобы все слышали, произнесла:
- Молодой человек, я вас спрашиваю русским языком – ваша национальность?
Все неожиданно повернулись в мою сторону, и я физически ощутил, как стрелы одна за другой вонзаются в моё тело. Что оставалось делать? Достал из кармана паспорт и вручил его библиотекарше:
- Вот,- говорю, - тут всё написано. Графа №5.
Божья птичка быстро взглянула на короткую надпись в пятой графе, затем – на меня, потом опять уставилась в паспорт и только после этого тихо так прочирикала:
- Учётная карточка, молодой человек, это важнейший государственный документ, в котором каждый пункт должен быть правильно заполнен, вплоть до указания национальности. Вы меня понимаете?
- Понимаю, - ответил я и вдруг, совершенно неожиданно, выпалил:
- А у вас какая национальность?
- У меня? – удивилась она и, еле заметно улыбаясь, столь же неожиданно призналась:
- Та же самая.

А началось всё – с концерта

Нет, что ни говорите, с моей Графинюшкой не соскучишься. У каждого она, конечно своя, но у меня – особенная. Весёлая дамочка.
Ежели прихватит, то как радикулит - самым неожиданным образом.
Так что грех жаловаться.
История, что произошла со мной спустя годы, побольней радикулита оказалась. И всё по части одного и того же ведомства – Графини №5.
А началось вот с чего - с концерта.
В наш славный провинциальный город по имени Челябинск в кои-то веки приехала эстрадная певица – исполнительница еврейских народных песен.
То ли власти городские халатность допустили, то ли времена меняться стали к лучшему – не знаю. Но факт остаётся фактом - на дворе стояла осень 1957 года.
Мне подвезло. Случайно приобрёл контромарку на этот концерт.
В зале филармонии, куда я попал впервые, было многолюдно. Прислонился к кирпичной стенке и наблюдал, как степенно и важно публика занимала свои места, кашляя, переговариваясь и сморкаясь в носовые платки. Одна полногрудая дамочка обдувала себя веером, вытирая со лба капельки пота. Всё это напоминало мне большой симфонический оркестр, который перед началом выступления, обычно, настраивает свои инструменты, шумно и вразнобой.
Зрители, как я заметил, тоже нуждаются в такого рода настройке, общаясь друг с другом и выпуская пар с тем, чтобы потом воспарить самим...
Сначала появилась маленькая невзрачная женщина, раскланялась публике и уселась у рояля. Аккомпаниатор. Долго искала удобное положение, вставала, снова садилась, пока, наконец, не положила руки на колени.
И вдруг шквал аплодисментов.
Вышла она. Певица.
До сих пор не могу простить себе, как это я не удосужился запомнить её имени. Высокая, черноволосая, с низким грудным голосом, она овладела вниманием зала сразу же, с самых первых звуков. А чуть позже я заметил, что певица почти совсем не улыбалась. Это было странным для меня, так как всегда привык видеть улыбающихся артистов. Но она даже шуточные песни исполняла с серьёзным выражением лица.
И только в конце вечера, когда зрители, не жалея своих ладоней, устроили певице долго не смолкающее признание в любви, она улыбнулась, застенчиво и как бы извиняясь.
Я вышел из зала филармонии и нырнул в ночь. В трамвае, почти пустом, пристроился у окошка, и откуда-то из темноты начали прорисовываться вдруг контуры моего деревенского детства и Бог знает чего ещё.
Стали прорезаться какие-то слова, затем строчки и рифмы. Внутри меня заворочалось, медленно и неуклюже, то, что потом, после бессонной ночи, можно было назвать стихотворением.
А когда ранним утром я прочитал его своему полусонному другу, соседу по комнате в студенческом общежитии, он как-то многозначительно пожал плечами.
- Не понравилось? – спросил я у него.
- Да не в этом дело, - ответил он.
- В чём же? – допытывался я.
- Лучше было бы, - произнёс он после некоторой заминки, - впрочем, не знаю...
- Что лучше? – мне не терпелось всё же выяснить мнение друга.
- Только не обижайся, - наконец, признался он, - спрячь своё детище куда-нибудь подальше. И никогда никому его не показывай.
- Почему? – не унимался я.
Он снова многозначительно пожал плечами.
- Во избежание неприятностей, - быстро соскочил с постели и побежал с полотенцем, переброшенным через плечо, умываться... Продолжение на следующей странице

Продолжение
Главная страница
Воспоминания