Такое короткое слово

В детстве, как ни странно, я ловил это слово руками в небольшой деревенской речушке – посреди камней и коряг. Черное по цвету слово, с длинными и подвижными щупальцами.

Потом, много лет спустя, мне стало известно кое-что новое про это слово: что оно водится не только в воде; и что не только человек его пожирает в свое удовольствие, но и очень часто – наоборот; и что оно, это чертово слово, до поры и до времени прячется в своих потайных лабиринтах, не высовываясь наружу; а уж ежели высунется, то кричи – «Караул»!

Такое вот короткое и прожорливое слово, на многих наводящее ужас.

Я знал только одного человека, кто относился к этому серьезному слову вроде бы не очень серьезно, без должного пиетета, что ли, а так, по-мужицки – как бы шутя и даже с юмором, если угодно. Поэт Михаил Светлов.

Будучи смертельно больным, он позвонил однажды своему другу поэту Сельвинскому и сказал:

«Илья, приходи скорей. Рак есть, приноси пиво».

…Не так давно я позвонил в больницу композитору Марку Самойлову, которому за два дня до этого была сделана серьезнейшая операция – ему удалили одну почку. Не зная, как себя вести в такой ситуации, я задавал ему по телефону всевозможные вопросы, один глупее другого. Но свой самый глупый вопрос помню до сих пор. Я спросил: «Ну, чем занимаетесь»?

Мне и сейчас как-то неловко. Чем может заниматься больной человек после тяжелой операции?

Каково же было мое удивление, когда Марк Самойлов на мой такой неуклюжий вопрос ответил вполне серьезно: «Да вот, занимаюсь музыкой. Сочиняю кое-что».

– Как? – не удержался я. – Без ручки, без бумаги, без инструмента? В таком состоянии!?

– Да, – тихо произнес композитор. – В этом деле ничего такого и не надо, – немного помолчал и добавил: – кроме головы, разумеется.

Я, помнится, подумал тогда: «Мужественный, значит, человек. Прет наперекор судьбе и делает то, что ему нравится».

И мне захотелось с ним побеседовать еще раз, но уже не по телефону.

Приехал к нему домой спустя 10 дней после операции. Тема разговора определилась сразу – здоровье, врачи, медицина.

Марк полулежал на диване, я сидел рядышком у стола, черношерстный симпатичный пудель, не обращая на нас никакого внимания, беззастенчиво храпел.

МОНОЛОГ ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО ОПТИМИСТА

Такова моя судьба – всю жизнь болею. В некотором смысле я, можно сказать, заслуженный болельщик или даже, если хотите, народный.

В любом явлении, как известно, есть свои плюсы и минусы. Оттого что меня постоянно сопровождают болезни, научился не впадать в панику от новых поворотов, вызванных ими. Больше стал ценить время, отпущенное мне и меньше разбрасываться его драгоценными россыпями.

Первый мощный удар потряс мой организм, когда мне было 26 лет – язва желудка с обширнейшим кровотечением. Если бы не случай, то рассказывать об этом печальном событии сегодня было бы некому. Благодаря моей родственнице, работавшей тогда в военно-медицинской академии, а также благодаря стараниям моего музыкального учителя Василия Павловича Соловьева-Седого, меня поместили в эту академию и мной занялся лично блистательный русский хирург Петр Андреевич Куприянов. Не будь его, то кто знает, как бы сложилась моя судьба.

Потом, лет 15 я не знал никаких забот.

А затем началась череда кровотечений. Я их перенес 8 штук. Каждый раз едешь в больницу и не знаешь, вернешься ли обратно. Тем более, что кровотечения эти меня подстерегали в самых разных ситуациях – в гостиницах, поездах, на курортах, – где попало. Я настолько привык к состоянию болезней, что это стало формой моего здоровья.

Кстати, любопытная деталь. Пока была жива моя мама – она умерла в 80-м году – и когда я попадал в очередной раз в больницу с язвенным кровотечением, мне становилось страшно не за себя, а за нее, потому что мама переносила все мои хвори гораздо тяжелее, чем я. И еще любопытно – когда мамы не стало, у меня после этого подряд произошли три кровотечения. Понимаете, подряд. Но несмотря на это я как-то странно, гораздо спокойнее стал к ним относиться. Перестал пугаться смерти, как таковой, хотя если честно, всегда жду какого-нибудь подвоха от своего организма.

Вместе с тем мне постоянно везло на хороших врачей. Всех их помню поименно. Как всякий нормальный трус, боящийся ножа, старался, как мог, избегать операций. Но в 88-м году случилось страшное кровотечение. В операционную, как я узнал позже, меня санитары везли бегом. Счет моей жизни шел на минуты. Была тяжелейшая операция – и я все-таки выжил.

Через пять лет пришлось еще раз оперироваться. Просто удалили часть желудка. Потом наступило относительное спокойствие.

Честно говоря, в последнее время я не чувствовал себя больным. Ну, диабет, ну еще кое-какие болезни... так я к ним уже как-то привык и вроде бы не замечаю.

И вдруг грянул гром

Долгое время я не имел здесь в Америке никакой медицинской страховки. Но неожиданно по воле случая мне дали Медикейт. Всего на три месяца.

И я пошел к доктору Котову, который среди русскоязычных врачей у меня вызывает наибольшее доверие, хотя бы потому, что ему, единственному, удалось создать настоящую поликлинику. Пошел к нему с целью получить некоторые бесплатные лекарства, положенные по Медикейту, а также справку, что по состоянию здоровья я имею право не сдавать экзамен на Гражданство. Доктор, что совершенно естественно, предложил мне пройти медицинский осмотр. Ну, так, вроде бы формально. И тут все завертелось. После прохождения ультразвука в районе почки было обнаружено какое-то затемнение. Потом сделали сканирование. Надо отдать должное д-ру Котову. Заподозрив нехорошую болезнь, он стал действовать энергично, быстро и решительно, за что я ему очень благодарен. Если бы он повел себя по отношению ко мне более мягко и дипломатично, то я бы вообще от операции отказался. Но он сказал мне прямо и жестко, не увиливая в сторону, что на самом деле означает это затемнение в районе почки. Скорее всего – рак! Когда я услышал это, то, как говорят юмористы, почувствовал начало того конца, которым заканчивается начало. Даже не помню, как приехал домой. Так грянул гром. Но понимаете, как устроена жизнь человеческая? Нет худа без добра. Болезни, которые сопровождали меня неотлучно, видимо, закалили мою психику. И все дни, предшествовавшие операции, я продолжал – самому даже не верится – так же работать, выпивать, веселиться. Не могу толком объяснить, отчего я так себя вел. Может быть, потому, что, как говорят некоторые шутники, люди с таким диагнозом вообще оптимисты. Может быть, потому, что болезни мои воспитали во мне своеобразную морозоустойчивость. Не знаю. Однако факт остается фактом – испытание громом я выдержал. Дальше началась технология. Повторные обследования и так далее, после чего я, благодаря настойчивости и профессиональной уверенности д-ра Котова в благополучном исходе, решился на операцию. И не жалею об этом. Конечно, последние дни перед операцией, последний час перед операцией – все это ужасно тяжело. Сама же операция прошла так, как и должна была пройти. Врачи меня успокоили, сказали, что никаких дурных последствий быть не должно. Надеюсь, что они не соврали. Потому что у меня есть совершенно конкретные рабочие планы. Ряд проектов. Один из них – в разгаре работы. А четыре остальных предстоит осилить. Всего пять мюзиклов, которые я должен написать. Вот если все это мне удастся, то дальше пока загадывать не хочу. Даст Бог пожить еще – хорошо. Не даст – буду считать, что свое дело сделал.

Хорошая команда

Когда-то, в возрасте 26 лет, у меня была такая, может быть, странная мечта – дожить до 63-х лет, то есть, до 2000-го года. И я эту мечту, как видите, осуществил. Мне сейчас – 65 и теперь понимаю, что возрастную свою планку следует значительно поднять, потому что жизнь, какой бы она не была, сама по себе прекрасна.

С точки зрения медицинской, стараюсь жить с открытыми глазами. Это не всегда получается, потому что иногда открывать глаза просто страшно. Но мой организм, воспитанный на болезнях, видимо, научил меня этому. Знаете последний фильм Стенли Кубрика? Он называется по-русски примерно так – широко закрытые глаза. Вот я и думаю, что нельзя жить с широко закрытыми глазами, не видя ничего вокруг. Я лично такой философии не приемлю.

За период своей последней болезни видел всякое – и хорошее, и плохое. С Валерием Котовым мы были знакомы и раньше, но как пациент я к нему попал впервые. В смысле диагностическом, поведенческом, профессионально-медицинском у меня осталось от него самое наилучшее впечатление. Кроме того, я познакомился с целым рядом сотрудников, таких, как Виорика Дробенюк, Олег Фридман, Ефим Фильвинский. Что можно о них сказать? Мастера своего дела. И вообще я понял, что у доктора Котова хорошая медицинская команда.

Меня чинили, а не лечили

Тут мне бы хотелось высказать несколько замечаний по поводу американской медицинской традиции. Кое в чем, как мне кажется, она уступает российской медицинской школе. Когда я попал в госпиталь, в чисто американское медицинское учреждение, то многое понял. Эта система меня как очаровала, так и разочаровала. Очаровала прежде всего прекрасной организацией – все знают свой маневр, у каждого узкая специализация. Хорошие специалисты. Но смутила одна деталь. Такое создавалось ощущение, что лежал я не в больнице, а находился на прекрасно оборудованной и благоустроенной медицинской фабрике, где был не больным человеком, а сломанным механизмом, у которого вышла из строя деталь – почка. Ее требовалось починить, удалить, заменить и так далее. И все это было сделано на высочайшем уровне. Но все-таки меня чинили, а не лечили. Что я имею в виду? Отсутствие человеческого фактора, отсутствие сочувствия, соучастия, сердечного разговора, шутки, желания ободрить больного, погладить его. Опять же, не хочу никого ни в чем обвинять. И не имею никакого права лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но если когда-нибудь Америка станет более человечной по отношению к своим больным, то это пойдет ей только на пользу.

Болезнь многому учит

Самое же главное моё ощущение после пребывания в американской больнице – меня спасли. Прежде всего Бог меня спас, потому что вовремя подкинул мне этот Медикейт и я вовремя обратился к врачу и обратился именно к Котову, который со всей своей решительностью и энергией подтолкнул меня к действию, заставил взять себя в руки, спрятать в задний карман брюк страх и сомнение и отправиться на столь нежеланное операционное ложе.

Абсолютно уверен, что мне сделали операцию хорошо, ибо как специалисты, американские хирурги у меня не вызвали ни малейшего сомнения.

Еще одна деталь, о чем бы хотелось сказать.

В период тяжелой болезни очень как-то четко высвечивается, кто тебя окружает. В одной песенке Игоря Крутого есть примерно такая строчка о том, что на повороте дней все становится видней. Я думаю, что так оно и есть. На повороте действительно все видней – кто твой друг, а кто просто собутыльник, трепло или попутчик. Это я понял еще тогда, когда мне было 26 лет во время моей первой серьезной болезни. Сейчас это повторилось. Вдруг совершенно для меня неожиданно кто-то был очень обеспокоен моим здоровьем, звонил, приходил. А когда жена привезла меня из больницы и я чуть ли не полз, преодолевая 14 ступенек уж и не знаю, сколько времени, то увидел вдруг у дверей своей квартиры нечто совершенно неожиданное – прекрасный букет великолепных роз в вазе с трогательным письмом – от Игоря Копмара и коллектива «Русского Дома».

Честно признаюсь – я расплакался.

Это было самое приятное за все время моей болезни – свежий букет цветов.

Вот и получается, как в песенке – на повороте все видней.

Лев Рахлис

Следующая
В начало
Отклики, рецензии...
Страница для детей
Главная страница