Была у нас в соседях тетя Хайка,
Напоминающая радиоприемник,
Способная без всякой передышки
С утра до поздней ночи говорить.
Имела тетя Хайка, кроме мужа,
Троих детей, козу Аделаиду,
Кота Василия, десяток куриц
И кучу всяческих забот.
Бывало, тетя Хайка к нам заглянет
И скажет: "Ида, на одну минутку
Позвольте вас отвлечь от этой кухни
Поговорить за нашу с вами жизнь".
А мать моя, признаюсь по секрету,
Любила тоже поболтать с соседкой.
И длилась эта Хайкина минутка
Не меньше двух часов.
- Вы знаете,- рассказывала Хайка,
Когда она уселась на кушетку,-
Сегодня Мендель, этот старый дурень,
Опять расстроил Софочку мою.
А что такое? Я сейчас отвечу.
Мы на обед сготовили жаркое,
Купили водку, чтоб она сгорела,
И стали дожидаться жениха.
Как Софочка моя переживала,
Как места под собой не находила,
Как по сто раз выглядывала в окна -
Не описать ни Пушкину, ни мне.
А все подстроил этот старый Мендель,
Который нам пообещал сегодня
Ко двум часам для первого знакомства
На наш обед явиться с женихом.
Так что он сделал? Я сейчас отвечу.
Вы знаете, что сделал этот Мендель?
А сделал этот седовласый сводник
Два раза ничего.
У тети Хайки заходили груди,
Как будто два больших воздушных шара,
Из-за которых не могла увидеть
Она ни ног своих, ни живота.
- Так вот, вы слышите? Я продолжаю.
Прошу вас только - не перебивайте,
А то я подскользнусь на ровном месте
И что-нибудь скажу не так.
Ну слушайте. В назначенное время
Ворвался Мендель в старом полушубке
И с валенками, латанными трижды,
И сел за наш гостеприимный стол.
Он залпом выпил два стакана водки
Потом ухлопал все мое жаркое,
Полбулки хлеба проглотил, как пончик,
И стал смеяться на меня.
А я не выдержала и спросила:
- Скажите, Мендель, что это за шутки
Вы позволяете шутить над нами
И где же ваш обещанный жених?
Тут Софочка моя заволновалась
И покраснела на моем вопросе
И, извинившись по-интеллигентски,
В другую комнату ушла.
А Мендель ничего не отвечает,
Ко мне подходит, тыкается в груди,
Устраивает между них щекотку
И говорит бестыжие слова.
- Прошу прощенья,- перебила мама,-
Я вам охотно вынуждена верить,
Но замолчите на одну минутку,
Пока я в печку загляну.
- Пожалуйста,- сказала тетя Хайка,-
Я замолчу немного, если надо.
И руки перепутав под грудями
Она тихонько подошла ко мне.
Я выглядел мышонком перед нею,
Дородной, необъятной тетей Хайкой,
Имеющей комплекцию такую,
Что натощак ее не обойдешь.
Почувствовав дыханье над собою,
Я сделался профессором по виду
И стал сосредоточенно и рьяно
Водить глазами по линейкам строк.
Она взглянула на мою тетрадку,
Погладила мой выпуклый затылок,
И, чтобы как-то скоротать молчанье,
Произнесла учительскую речь.
- Вот Зяма, сын хромого Янкив-Герша,
Он выучился на ветеринара.
А почему? А потому что Зяма
Учился с детства хорошо.
А Сема Прицкер? Тоже вышел в люди,
Он в Киеве живет напротив бани.
А почему? А потому что Сема
Учился с детства хорошо.
И ты учись, послушай тетю Хайку,
Она тебя плохому не научит,
Хотя она закончила два класса
И третий - коридор.
Я слушал мудрое нравоученье Хайки
С положенным вниманием и тактом.
И мне еще сильнее захотелось
Купить к весне большой велосипед.
А в это время показалась мама.
- Попробуйте,- она сказала гостье
И поднесла ей в деревянной ложке
Глоток горячих украинских щей.
- Не кажется ли вам, что много соли?
Не много соли? Ну и слава Богу,
А то Исак мой может рассердиться,
Когда я что-нибудь пересолю.
Давайте, Хайка, мы оставим Борю,
Пускай он делает свои уроки,
И перейдем на кухню и продолжим
Наш с вами разговор.
Я знал: сейчас начнется говорильня
Про Менделя, про женихов, про деньги,
Про цены на продукты и товары
И прочие житейские дела.
Мать обязательно напомнит Хайке,
Что до войны у нас хозяйство было,
Корова, куры, огород у речки,
И в комнате висячий телефон.
А тетя Хайка тоже не отстанет
И бузумолку будет тараторить
О сыновьях, о Софочкое, которой
Так хочется хлебнуть глоток любви.
Я посмотрел в окно. Какой-то "газик"
Промчался по дороге мимо дома
И около конторы райсовета
Лихачески затормозил.
У магазина очередь столпилась
За сахаром, а может быть, за хлебом.
И я увидел: самым предпоследним
Стоял отец мой, глядя на часы.
А рядышком, гремя ведром и цепью,
Стонал колодец, выдавая воду
Без всяческих ограничений
И круглосуточно притом.
Откуда-то Шапиро появился,
Помахивая бархатным футляром.
Немного постоял у магазина
И зашагал. По-видимому, в клуб.
На нем была шинель времен военных,
Ушанка с неизменною звездою.
Еще носил он валенки с разрезом,
А также брюки-галифе.
Из кухни доносился голос Хайки
Про Менделя, про женихов, про деньги,
Про цены на продукты и товары
И прочие житейские дела.
Я попытался погрузиться в чтенье:
- Ты чуешь, батьку?
- Чую, сынку, чую...
И Гоголь со своим "Тарасом Бульбой"
Меня в другое время перенес.
Там тоже воевали и страдали,
Там тоже убивали и казнили,
Там тоже были драки и гулянки,
И похороны и любовь.
Но тетя Хайка Гоголю мешала
И не давала Гоголю закончить
Свое великое повествованье
Про запорожского богатыря.
"Какая многословная бабенка",-
Наверное, тогда подумал Гоголь.
И, видя, что ее не переспорить,
Взял и на полку книжную залез.
Я стал прислушиваться к голосам на кухне,
К тяжелым вздохам и воспоминаньям.
Там, оказалось, шла уже вторая
Отечественная война.
- Вы думаете,- продолжала Хайка,-
Я к Менделю пошла бы обращаться
За ухажерами и женихами
Для Софочки моей?
Плевать три раза белыми слюнями
Я на него и в черный день хотела.
Но посчитайте, сколько не вернулось
Оттуда наших сыновей?
Вы Цилю знаете, что из пекарни,
Такая хохотунья и плясунья.
Она еще имеет бородавку
Под носом с левой стороны.
Так у нее два сына, два красавца
Два близнеца - Арончик и Аркадий
Висят на фотографии со смехом.
И что же? Где они теперь?
Я вам отвечу, дорогая Ида,
Один - под сталинградскою землею,
Другой лежит у черта на куличках,
Где есть какой-то город - Бухарест.
А где, скажите, Изя Балагурчик,
Который пел ночами серенады
И Софочке моей через окошко
Передавал воздушный поцелуй?
А где сегодня Гриша, мой племянник,
Единственная радость и надежда
Сестры Нэхамы, что сейчас в Одессе
На Дерибасовской живет?
Тот самый Гриша, что закончил школу
На голые четверки и пятерки
И, будучи совсем молокососом,
Сбежал, - вы слышите?- сбежал на фронт.
Тут ненадолго я себе позволю
Прервать воспоминанья тети Хайки,
Перечисляйвшей имена погибших
И не вернувшихся домой.
Она их называла поименно,
То повышая голос, то порою
Переходя на шопот непонятный,
И даже всхлипывала кое-где.
- Вы думаете,- продолжала Хайка,-
Я к Менделю пошла бы обращаться
За ухажерами и женихами
Для Софочки моей?
Плевать три раза белыми слюнями
Я на него и в черный день хотела.
Но посчитайте, сколько не вернулось
Из фронта наших сыновей?
-Ах, боже мой,- вздохнула мать на кухне,
Приподнимая крышку от кастрюли,-
Что говорить - война такое счастье,
Что лучше б не было его.
И тут она напомнила соседке,
Что до войны у нас хозяйство было,
Корова, куры, огород у речки,
А в комнате - висячий телефон.
Потом она поведала с печалью,
Как бесноватый Гитлер на минутку
Ворвался утром в нашу Петуховку
И там устроил гвалт и тарарам.
Как мы бежали от солдат фашистских
В товарняке, набитом доотказа
Людьми, вещами, стонами и гневом
Туда, к Уралу, на восток.
Как приходилось через день поститься
За неименьем хлеба и продуктов,
Как из картошки, мерзлой и прогнившей,
Пеклись по праздникам блины.
Как шили мы кисеты и вязали
Носки и варежки и посылали
Свои дешевые подарки
Красноармейцам дорогим.
Как прибегали мы к столбу у почты,
Где высился огромный репродуктор,
И слушали безрадостные сводки
Информбюро.
Как, наконец, из самого Берлина,
В военной форме, в звании сержанта
С буденовскими длинными усами
Вернулся долгожданный наш отец.
И как, в награду за свое геройство,
Три ордена привез он, пять медалей,
Один радикулит и два раненья
И, между прочим, больше ничего.
Все рассказала мама тете Хайке,
Про все свои мученья и мытарства.
И я впервые, может быть, подумал,
Как было трудно ей со мной.
А на дворе уже второй по счету
Февраль послевоенный завершался
И собирался в дальнюю дорогу
В иные теплые края.
И тетя Хайка вдруг заторопилась
Кормить пришедшего с работы мужа,
Троих детей, козу Аделаиду,
Кота Василия и десять кур.
А за окном скучал все тот же "газик",
Накрывшись легкомысленным брезентом,
Мечтая, вероятно, побыстрее
Попасть в гараж.
Все та же очередь у магазина
Толпилась, удлинялась и галдела.
И мой отец, стоявший посередке,
Поглядывал все так же на часы.
